Сценарий 2
ТЕРАКТ В ТРАКТИРЕ «TERRA INCOGNITA»
"О вреде пьянства..."
(Виски с содовой или перцовая с прицепом?)
Синие сумерки, за окном Адмиралтейская Игла, на столе свеча, на
скатерти красное винное пятно в виде карты Европы. Он удивленно
водит по нему толстым пальцем. Немного пьян. На каминной полке кукла
откинула стеклянный колпак, сошла к столу: «Подай платок, он у окна,
растопи камин.Обедать!» «Я вам не прислуга!, Хотите обедать, отправляйтесь
в трактир!» «Я ваша девушка-эскорт!» вам в трактир «Европейский»
или «Славянский базар?».
Любила, оказывается, наша бедняжка обедать, а еще
больше «поднять» банкет, не большой, но чтоб как у людей! Позвать
кого следует, вздохнуть, всплакнуть и приняться за дело...
Придется отправляться в трактир и назначить день,
не одним же туда ходить!
Посудите сами, для одного банкета требуется курей
пятьдесят, уток двадцать, гусей столько же, поросят десять. Кабана
непременно должно убить, несколько баранов зарезать и убить целую
яловицу. Все же это откормленное, упитанное зерном отборным. Послать
надо за «кухарем» всеми чтимого за его необыкновенное художество
и искусство, в ранге чиновника. При том он при исправлении должности
обыкновенно надевал белый фартук и колпак довольно чистые. Этот
кухарь является за пять дней до банкета и прежде всего начинает
гулять. На это ему нужно обыкновенно три дня. Отгуляв принимается
за дело. Узнает сколько предполагается перемен при столе и идет
на базар.
Узнает — нет ли «подвоза».
Подводы тянутся аж из далёка, из сел и деревень
— Незеваевки и Малый Поруб, Кружаловки, Просвет и Огонек, Случевск,
Сопычи, Запесонье, Муравьи, Роща, Смяч, Знобь Новгородская, Большие
и Малые жеребцы, Вождь пролетариата, Киев…
Выбирает живность сам, какую ему будет угодно.
Выбирает наижирнейшую. Хозяин при этом не вытерпит: «А, чтоб ты
лопнул! Самую дорогую!» Впрочем это не от скупости — гостям подать
самое лучшее! Необъяснимо сердце, непостижим характер хозяина! Кухарь
и десяток баб, призванных по случаю, управляется с птицею, поросятами,
кореньями, зеленью и прочим, и не подлежит надзору — берет все и
сколько хочет, полная воля. Хотя хозяин и не пропустит отметить:
«А, чтоб ты подавился! Какую пропасть требует масла! А пшена? А
изюму? Видимо-невидимо! Ох уж эти банкеты!»
В назначенный день утром, часов эдак в десять,
расставляются столы, раскладывается посуда, являются подавальщицы,
козачки для мелкой услуги, особый по случаю «дворецкий» и музыканты
(фольк-артель) — это и будет почетный караул, так как в заведении
будет сам градоначальник. «О да, Европа!» Садятся в экипаж.
Монолог.
«Но ни от кого вы подобное на услышите: Европейцы нас ужасно любят
и итальянцы и негры и англичане, это трудно передать, просто с ума
сходят. Как услышат – «рашен!», так светлеют лицом, улыбаются. Подали
как-то счет за гамбургер, так без аплодисментов не обошлось! Да,
мы преобладаем по многим качествам.
Европа! всего лишь несколько вокзальных буфетов,
украшенных рюмками. Шоп, синяя фуражка, и ты опять дома! В Европу
не надо ездить — ее надо читать: Бордо, Мартини, Амаретто,....
А имена! Дель Гадо, Педро Амораллес, Бель Мандо, Манделла, Де Сика
— класс! Нехама Хаматова и Хамид Хамдаев Нежади, Ламаанагарика Говинда.
Иехуда Исраэль, Леди Спид Квик.
Дарагии расиани! Опасайтись только кондукторов и друзей.
После первого глотка, я помню, меня как будто сняли
с креста».
Фасад «Европы» — Атланты и Наяды в легкомысленных позах, Мельпомена
Майоля и Давид. Швейцар в немыслимо длинных эполетах с вензелем
«Е» полирует медные ручки локтями. Гостям кричит: «Пароль!» — «S’il
vous plait.» — «Проходи!»
В проходе чучело гигантского медведя и Кинг-Конга
с серебряными подносами, на подносах сданное оружие. Отдельно вывешен
топор «революционной законности». На видном месте в рамке «Лицензия
на права человека».
Низкий зал расписан павлинами и наядами, развешаны
портреты монархов и президента Буша на курьих ножках. В глубине
мелькают тени, намекая на присутствие где-то там порока и femailes
of public и «развратиков». Там свирепствует канкан и неистовая полька.
Буфетная стойка уставлена чайниками, на них для
сохранения тепла «бабы на чайник» и такие же мужики с их пересудами
происходящего. Счеты, вместо костяшек сушки с маком — «Гамбургские
счеты». По углам в кадках развесистая клюква. Над стойкой в клетке
белый попугай: «Полк! В сибирь! Шагом марш!» «Франки! Пиастры! Баксы!
Факсы!»
В глубине зала аквариум с живой рыбой. По указке
повара-кухаря мужичок ныряет и ловит руками на потеху публики заказанного
карпа. Получает рюмку водки. Половые с нашивками, бритые наголо.
Хозяин заведения сам похожий на министра, завернутый в красный сюртук
с поддевкой, встречает гостей, чуть не выпадая из сюртука. Объемистый
живот у него пристегивается для «фирменности».
По прошествии утра, днем по позже, так часу в десятом
пополудня, съезжаются званые гости. И кого здесь только не звали
на банкет? Всех кого можно и нужно, никого не пропустили. С собой
просили не брать!
Не прилично такую персону, как градоначальник принимать
при двадцати только человеках. Следовало звать чести ради такого
человека а хотя бы и сотню. Да и хозяин человек не маленький по
достатку, не за такими столами сиживал! Кто не имеет с кем приехать,
пришел без семейства. Все нарядные, так как в простом платье показаться
тут просто не возможно. Даже то платье, что при дамах не прилично
называть, из привозной материи. Девушки иные для легкости, чтоб
не стеснять натуры в свободном наряде и без этого, ну вы знаете,
но зато какие по верх фантазии!
Вот такие гости собрались и чинно стоят, в блеске
такого изобилия на столах. Вот музыканты зашевелились, пошел под
потолок марш — сам едет.
В своем берлине: машталер то и дело хлопает бичом
на четверню вороных. А они в шорах посеребряных, без форейтора,
на одних возжах машталера, который сидит на правой коренной весь
в коже зеленого цвета, так как и берлин зеленый.
Встречает его трактирщик внизу и ведут под руку. А он, я сам видел,
подал руку хозяину! Этим он давал знать, что он почти простой человек,
такая теперь политика. За такое отличие хозяин поменял цвет лица
много раз. Гость просил хозяина идти вперед, да он уперся, его не
проведешь, никак не пошел, а идучи сзади поглядывал со значением.
На подступах их превосходительство встречал весь мужской пол по
собственному пониманию своего положения и по заслугам перед отечеством.
Молодые отрасли женского полу встретились ему уже в зале в почтительном
безмолвии. Заметно стало, что их превосходительство изволили повеселеть
и по причине тучности сразу сели по обычаю на самом первом месте,
в голове стола на приготовленный высокий стул с подушками и просил
всех сесть тоже. Рядом не было приготовлено другого места, т. к.
никому же не придет в голову рядом сесть с таким человеком. Все
вынуждены были сесть, но и сидели себе на уме.
Хозяин стал за спиной, для разных надобностей.
Когда их превосходительство спрашивали кого, тот вставал и молча
кланялся, что означало как положительный так и отрицательный, как
им было то угодно.
Где теперь такая утонченность? У нынешних молодых людей? Тут хозяин
подносит ему большой поднос с тяжелыми серебряными позолоченными
чарками, на другом подносе несли хрустальные, купленные, помню,
у немцев же, графины с разных цветов водками. Водки не подносили
никому, пока их превосходительство не изволил принять в руки чарку.
Тогда и остальные стали наливать себе желаемой водки. Их превосходительство
не пивши держал чарку, пока все не налили себе, и тогда принялся
пить, морщась от крепости и чмокая, любуясь вкусом. Все гости смотрели
на это: если бы он выпил разом, то и они так же, но как он кушал
прихлебывая, то и они не смели прежде его. Их превосходительство,
выкушавши, стал рассматривать чарку и похвалил ее. В самом деле,
чарка была отменная, большемерная, тяжеленная, жарко позолоченная
и с гербом. Обычай требовал отдать ее, что хозяин с восторгом и
исполнил. Поскольку первая кварта не попадала в горло, а впитывалась
Его превосходительству в язык и губы, то был прошен выпить по другой,
поскольку после первой не закусывают. Была поставлена такая же чарка,
Их превосходительство откушали и вторую, но уже не хвалил чарки.
Ему последовали и другие гости, разумеется мужской пол, женщины
сидели чинно и тихо, повертывая пальчиками. Поскольку начали разносить
и ставить на стол, было предложено выпить по третьей чарке в прежнем
порядке.
Заиграли марш в знак того, что можно подступиться
и к закуске. На стол уставлены были часто большие блюда и миски,
отлично, как зеркало блестящие, и все с гербами, наполненные борщами
всех сортов, взгляд так и смотрит вертикально, кроме ложек были
и вилки, входящие в моду. Тарелки во всю длину покрывало полотенце
такого же рисунка, что и скатерть. Оно служило для вытирания рук,
ну вроде салфеток. Стол, кроме блюд уставлен большими кувшинам и
бутылями, наполненными всем и вся разных сортов и вкусов. Все это
вкусно, приятно и в голове не оставляет никаких последствий! Как
ключевая вода! После третьего глотка...
А аромат какой! Такого ни от одной барышни нет
такого благоухания. А откровенно сказать, когда они выезжают в гости,
так это они точно имеют...
Промежду бутылками и кувшинами стоят кружки, стопы
и стаканы, тяжелые, серебряные и просто так, хрусталь и стекло,
украшенные различными фигурами и мифологическими, то есть ложными,
божествами. Наша красавица крепко постаралась отлично перемешать
гостей по интересам, то есть мужской и женский замужний пол, молодежь
подальше, чтоб не зазнавалась и чтоб хозяину-немцу не было взысканий
по службе.
Несколько девок и казачков, прилично убранных по
случаю, стояли в углу в готовности исполнять требования гостей.
Беда им, зазевавшимся, что гостю не угодят — хозяин пальцем выманит
провинившегося, или покажется это, из зала и так оттреплет за виски,
что тот не скоро в разум придет. Но не по щекам же — такие звуки
гостям да в уши! Как в древнегреческой трагедии — убийство происходит
за сценой. Проученный поправит расстроенное, вернется на место и
стоит как свеча.
Их превосходительство поднес первую ложку, хлебнул,
перекрестился, за ним и весь мужской пол.
Женщины и девушки, должны сидеть неподвижно, потупив глаза, не смотреть,
не разговаривать, только пальчиками мотать; иначе осмеют и ославят
на весь белый свет. После первой ложки пошла работа как на мельнице.
Здесь же стояли отдельные тарелки, куда выкидывались или косточку,
муху или что другое неприличное попадется.
По окончании одного борща подавали другой — борщ
с говядиной, борщ с гусем, борщ со свининою, борщ Императорский,
борщ Губернаторский.
По истории известно, что эти особы сами изобретали
особого рода борщи для благодарных потомков. Рыбный борщ печорский,
бикус, борщ с кормленою уткой, ну и другие, какие обычно подают.
После борщей, ложки положили и марш прогремел. Гости отошли от стола
для перемены блюд и смести крошки, чтобы прислуге свободнее действовать,
под крики хозина: «А нуте! заснули?»
Новые блюда уставлены и мужской пол садится по-прежнему.
За сим подносится водка, и Их превосходительство просят выпить перед
второй переменой. На вторую перемену шли супы также разных сортов:
суп с лапшою, суп с пшеном и изюмом, уха осетровая и со стерлядью
и другие, в том числе исторический суп, как и борщ, «Фридрихов»
изобретенного германским императором. Не верите — узнайте у немцев
или французов.
При начале этой перемены Их превосходительство
и гости облегчили пояса и прочее. Пиво и вино по произволению каждого.
Треск от ложек и ножей поднимался кверху. А хозяин отрывался от
стула, приседал над столом и просил лучше кушать, выбирать миски
до дна и не обижать хозяйку. Щеки нагревались, гости потели, багровели,
пыхтели, кряхтели, ели чрез силу. Третья перемена шла тем же порядком,
теперь это было «сладкое». То были утки с черносливом на красном
соусе, ножки говяжьи с тем же соусом и миндалем, мозги, приправы
и зелень, репа, морковь, икра черная и красная, осетры и поросят
целиком, как живые.
При сей перемене Их превосходительство скинул мундир
на руки хозяину, который как ребенка перенес его в отдельное кресло.
Гости мужского пола тоже поснимали мундиры и передали через стол
супружницам. Теперь появились на столе наливки: вишневка, терновка,
сливянка, яблоневка и дальше, дальше. Рюмок не уважали и пользовались
кружками и кубками для пива. Каждый пил по воле и комплекции. Хозяин
отстегнул живот и пристегнул другой.
Наплыв. Панорама, колорит теплеет и накаляется.
С интервалами оглушительно вылетают пробки от шампанского, гости
бросаются на пол. «Мадам Клико!» — Приходится казаку саблей отбивать
горлышко бутылок, чтобы не пугать гостей.
Крупно, лица разговоры:
«Несут дичь...» «...как правильно писать — уши
или ухи? господин, письменный!» «Какие у вас противные руки!» «Радио-шкап...»
«Цыпочка, иди ко мне.» «Я сегодня не в духах. Оттдвиньтеся!» «Я
пошутил, а гусь поверил!» «Карась в сметане, а щука на крючке!»
«Жемчуг в устрицу наложили, — се икра!» «Заступитесь за салат...»
«Да! После первой рюмки — точно горб удалили...
Так вот! Кабальеро, кино придумали в России! Интернет придумали
в России! Америку! придумали в России, назвали Аляской и им же продали.
Это в период императорского администрирования искусства, или культа
его личности, кажется».
«Пиво кончилось...В Шоп! Это по нашему! Россия
— щедрая душа!» «Что возьмем? Шириновка, Говдань, Коман-дармовка?
Интересно, что они туда плеснули? Ну это мастера, я где-то видел
в бутылке водки — целый корабль с парусами и матросами!» "Хамишь!
Хакамада!»
«Я тоже верующий, но это уж слишком...» Трапезующий
умиляются...
«Шоп — это по нашему! Не выражайтесь...» «Я сказал
Шоп, а вам послышалось...Не переходите на личности.»
«А Вы кто по службе? Я — хожалый...»
Четвертая перемена состоит из разных птиц, поросят и зайцев, соленых
огурцов, огурчиков, уксусом прилитых, также с чесноком, вишни, груши
виноград и прочее подавалось пирамидально. Чем стол был ближе к
концу, тем более усердствовала хозяин, упрашивая добирать до последнего
куска и чистоты посуды. Уже на столах мало чего осталось, и чтоб
банкет на долго запомнился, подается особый мед для «чтобы впрок
пошло», по стаканчику. Мед особого свойства — чтобы «уложить» гостей.
На вид — ключевая вода, все пьют по полному, под извинения хозяина,
что не накормила досыта. Гомон смолкает, все онемели как рыбы, надувались
но сказать не могли хоть слово, язык и ноги отнялись. Любимая забава
при конце банкета! Мед был незаметно крепок... Их превосходительство
отвели к хозяину в покои, где они и захрапели, прочие расположились,
где кто попал. Хозяин между тем угощает женский пол...чем вздумает,
а так как мужской пол отсутствует, то натурально, все на порядок
выше! Все уставлено орехами вареньями, повидлами разных сортов и
всякая такая мебель. А он раскрасневшись порядочно, щекочет, щебечет,
рассказывает разные разности, и каждая продолжает свое. Поцеловочная
игра (на языке Эсперанто) — «Я жениться хочу».
Час-другой, приходит Сам. Их превосходительства
ими не замечен, А как заметили, все поднялись, щипнув зазевавшихся.
И кланяются, и утираются, пока Их превосходительство не сядет и
их не усадит с третьего почти приказа. Все дамские шалости со стола
сняты и подано «повечерять». Блины, вареники сами выскакивают из
мисок и прыгают в рот (ни какого бросание тортами — строго преследуется),
яичница, мясо холодное, со сметаной или маслом, смотря по важности
персоны. Опять новые наливки. Ветчина, буженина, солонина, языки,
соленые перепелки и другие жареные птицы.
По очищении блюд появляется «варенка», по нашему
«Коман-дармовка». Так я вам скажу: «вещь!» — что в рот, то спасибо!
Такого и в магазине не купишь, подобных духов! Дешево и ничего не
стоит, потому что весь материал домашний: водка, ягода разная; ароматные
произведения: перец, корица, лавровый лист.
И этот драгоценный благоухающий, здоровый, вкусный
и дешевый напиток откинули и погрязли в винах, якобы заморских «Шириновка»,
«Говдань», когда, честью уверяю, что вся эта мудрость составляется
тут на месте во вред здоровью и карманам православных. Душа болит!
Окончив и эту трапезу Их превосходительство встает. Берлин подан.
Машталер все хлопает бичом. Но хозяин подает на подносе кубок и
просит о полном: «Чтоб в заведении все было полно!» На пороге еще
кубок по нарастающей: «Чтоб хозяйские вороги не переступали пороги!»
На выходе из трактира еще один, «Чтоб изобилие изливалось на весь
дом!» Перед каретой Их превосходительство прошен еще выпить «гладко»,
чтоб дорога была гладкой. Выкушав также до дна неподъемный кубок
Их превосходительство упадает на хозяина с объятием самым жарким.
Его благодарят в самых отборных выражениях , извиняются, что не
смогли угостить как следует... Их превосходительство, преисполненный
чувств не может ответить, мычит машет ручкой, и силится поднять
ногу.
Предстояшие бросаются, поднимают и кладут на подушки
в карету. Тут появляется еще непомерный кубок с пожеланиями Их превосходительству
благополучного пути. Они почесав маковку произносят: «Верно, милейший
мой хозяин, подносит того меду, что и за обедом...» Точно тот самый,
разумеется, но хозяин молчит. Их превосходительство опорожняет кубок
и сваливается вглубь кареты без слов. Карета трогается, унося почетное
тело.
Проводив, хозяин должен уконтентовать прочих, еще
оставшихся и желающих показать свое усердие хлебосольному хозяину.
Началось с того, чтобы «погладить дорогу Их превосходительству.
Потом благодарность за хлеб за соль и за угощение. Хозяин поднес
еще «ручковой», то есть из своих рук. Потом пошло провожание тем
же порядком, что и Их превосходительство, до колясок, повозок, тележек,
верховых лошадей и прочее и прочее до последнего гостя.
Таков был этот пир — искренний, веселый, чинный, изобильный. То-то
и есть! Экипажи редеют.
Синие сумерки, за окном Адмиралтейская Игла, на
столе свеча, на скатерти красное винное пятно в виде карты Европы.
Немец переливается малиновыми оттенками. Он удивленно водит по карте
толстым пальцем. Немного пьян.
На каминной полке кукла откинула стеклянный колпак,
сошла к столу: «Вам услужить? Вы устали от картофеля и муки. Приготовлю
селедку с вареньем, колбасу с виноградом...
Продолжение следует…
|
 |
